Битый час пишу первое предложение о своем путешествии и не могу сосредоточиться. Что самое важное? С чего начать? С того, что я мечтала оказаться на мысе Доброй Надежды с моих наивных 12 лет? Или с того, что Африка вообще не похожа ни на что, виденное мною ранее, и похожа на все разом: Карелия, Тоскана, Сибирь, Лазурный берег, рязанские пустоты, утопающий в пальмах Таиланд? А может быть, стоит начать с того, как странно и интересно путешествовать в одиночку, и главное, что это абсолютно безопасно? Теряюсь, мысли расползаются, и я начинаю перечитывать то, что ковыряла просто так — в телефоне, блокноте, в компьютере, — пытаясь систематизировать.
В первый же день после приземления в Кейптауне я начала писать короткие заметки. Сейчас понятно, что собрать их в один связный, понятный текст невозможно. К черту хронологию, пофиг на логические неувязки — пусть идет своим чередом, как обычная жизнь. Потом я напишу простой путеводитель, который точно пригодится тем, кто решится поехать в ЮАР, а пока только настроенческие заметки, в которых нет ничего полезного, лишь попытка осмыслить самое великое путешествие из всех, что случались в моей жизни.
Первое впечатление от Кейптауна — здесь абсолютно нечего делать. Город невообразимо похож на скучнейшую Ниццу, все назначение которой — дать возможность богатым людям с плохим вкусом потратить деньги. Я списываю это на долгую дорогу. Все-таки 32 часа — даже если летишь бизнес-классом самой крутейшей авиакомпании мира Qatar Airways и всю дорогу провалялся в комфортной кровати в пижаме с бокалом шампанского — это тяжело. И когда на меня обрушивается звенящая пустота города с длинным пляжем, синим-синим океаном, валунами, чайками и ровными белыми кубиками резиденций, отелей и домов, похожих на отели, разочарование накрывает меня с головой, и я рыдаю в самом дорогом отеле на побережье, сидя в огромном, пустом и неуютном номере.
На следующий день становится понятно, что город вполне ничего. Он похож одновременно на главные европейские города, а еще на Нью-Йорк и даже отчасти на Москву. Быстрый, аккуратный, ладно скроенный, с толпами туристов, среди которых русских не видать. Сплошные австралийцы, американцы, немцы. Так как я поехала абсолютной простофилей, то есть ни секунды не потратив на подготовку, то уже в отеле я быстро прошуршала в интернете, что тут является основными достопримечательностями, и решила отправиться на разведку. Перечень довольно простой. Сначала природные объекты: Столовая гора, Сигнальный мыс. Затем архитектура: квартал с разноцветными домами Бо-Кап, Ратуша, побережье, порт. Потом музеи: Галерея Южной Африки и Крепость Доброй Надежды. Ну и напоследок — роскошный сад, один из самых больших ботанических садов мира — Кирстенбош.
Я в некотором смысле ужасный сноб. Мне нравится, когда увиденное не просто ласкает взор, но дарит много впечатлений и размышлений. Именно поэтому я считаю самым интересным посещение крепости. Здесь довольно внушительная коллекция живописи. Правда, выглядит это как деревенская резиденция роскошных голландских музеев. Сплошные виды моря и кораблей. Много кораблей. Вообще одни корабли. И названия картин говорящие: «Столовая гора в шторм», «Столовая гора в штиль», «Сигнальный мыс в хорошую погоду», «Зима. Сигнальный мыс», три раза подряд: «Мыс Доброй Надежды», четыре раза подряд «Крушение корабля у берегов Кейптауна». Даты написания — 1760—1880 года. Жутко интересно, ага. Особенно с учетом того, что ни на одно из полотен не падает свет. Лампочка светит куда угодно: тебе в лицо, на дверь, на пол, но не на картину. И вдруг, внезапно из темноты на тебя сверкают белки глаз. Я хватаю телефон, включаю фонарик и, чувствуя себя по меньшей мере ученым, проникшим в гигантскую пещеру, обнаруживаю удивительной силы портрет темнокожей девушки. Высокий лоб, живой взгляд, сквозь тонкую кожу проступает рельеф скул, подбородка. Unknow Artist. Portrait of unknow girl. Случайно найденная жемчужина томится в крепости Доброй Надежды. Этот завораживающий портрет искупает все, он притягивает внимание, держит его и еще долго-долго не отпускает, — и выходя из темного помещения на солнце, я щурюсь и явственно вижу овал ее лица.
В октябре в ЮАР начинается весна.
— В этом году холодная, — говорит мне веселая блондинка Ребекка на рецепции.
— Не беспокойтесь, нормальная весна, — отвечаю.
— Здесь говорят, глуп тот, кто доверяет погоде, — включается в разговор толстая темнокожая женщина. — Утром прохладно, к полудню будет жара, а к трем со Столовой горы притащатся облака, а с моря — ветер, и привет: 12 градусов и дождь. Одевайтесь теплее и берите с собой сменную одежду.
И она права. Я все время ношу кожаную куртку или надеваю пальто, а потом внезапно стягиваю с себя все и остаюсь в одной майке — то холодно, то жарко.
В супермаркете продаются семена растений — все ждут лета. Женщина-таксист спрашивает меня, каких семян я себе купила. «Никаких, — говорю. — У нас скоро выпадет снег».
— Снег, вау. Ничего себе! А вы откуда?
В этот самый момент она разворачивается через двойную сплошную и жестом умоляет капитана полиции пропустить ее через ворота, на которых красуется гигантский кирпич.
— Like in Russia, — вслух замечаю я.
— Russia? O my God! Do you have mister Putin? It's great! Africa, Russia and Chinа are brothers forever!
— O my God! — думаю я, и дальше мы ведем обычный женский треп о детях, шмотках, погоде.
— Ты путешествуешь одна? И у тебя есть дети? И муж? О боже, ты самая счастливая женщина на земле, — восклицает она наконец. И вдруг, внезапно делает полицейский разворот, едет в противоположном направлении. Она хохочет и кричит, что отвезет сейчас в лучшее место, чтобы сделать фотографии, — и выключает счетчик.
В это невозможно поверить, но ровно за неделю до этого я была в Рязанской области, в деревне под названием Мыс Доброй Надежды. Какой-то шутник окрестил так российскую глухомань с покосившимися домами, вышедшей из берегов рекой и тощими коровами. Ничего общего с бушующим океаном, растерзанными скалами, белой пеной облаков. Через океан летят косяки птиц. Они тяжело плюхаются на берег и долго, дрожа, стоят, приходя в себя после дороги. Это наши птицы, думаю я. И хоть краем сознания я понимаю, что эти утки не из России, но не могу отогнать от себя мысль, что летели мы сюда вместе. Только я на роскошном самолете, шикарным Qatar Airways, а они сами! Cами летели. Я смотрю на их дрожащие ноги и пьяную усталую походку, и мне становится стыдно. Мое место в бизнес-классе — незаслуженная блажь. Кто я такая? Маленькая песчинка, животное, случайно оказавшееся на этой планете. Вдруг со всей очевидностью на меня обрушивается понимание того, что я за тысячи километров от дома, на другом континенте, рядом со мной никого нет и даже не ловит телефон. И становится неожиданно радостно. Радостно так, будто ты получил весть, которую очень долго ждал.
Вечером я, захлебываясь от восторга, рассказываю о том, что видела. Моя подруга слушает мои возгласы и спокойно отмечает: «Все это мило, конечно, но евреи не любят природу». Я смеюсь. Рассказываю ей, как решила воспользоваться автобусами hop on hop off и послушать экскурсию на русском языке. Это был очень увлекательный рассказ, главная цель которого, как мне показалось, дать представление туристам, как и где можно прикупить себе недвижимость: «В этом районе живут богатые евреи. Они очень ценят местные красоты, особенно то, что окна квартир выходят на океан. Стоимость квадратного метра в этом квартале очень высока». И так про весь город: где что сколько стоит, кто там живет, развита ли инфраструктура, есть ли детские сады и магазины и какие конкретно магазины. Через три остановки я выключила наушники.
Мое неудовольствие от Кейптауна — я искренне заскучала в нем — сменилось полным восторгом от путешествия по Дороге Садов. Это знаменитая дорога вдоль берега океана, через горы, великие реки и болота, сквозь смену климатических поясов — совершенное чудо. Но уже дома, показывая детям фотографии, я удивилась, насколько бедно и блекло выглядят картинки. Видео гораздо круче передавало переживания от поездки.
Как описать все, что я увидела? Как рассказать об этой драматической смене климата, крутых дорогах, вдоль которых отчаянно кричат бабуины? О том, как мчатся по саванне испуганные зебры? Как можно воспроизвести чувство, которое охватывает тебя, когда рядом с маленьким корабликом вдруг всплывает гигантский кит и выбрасывает в воздух брызги, а потом скрывается в жирной синей воде, показывая кончик хвоста с налепленными на него ракушками? Сейчас октябрь — начало весны. Через месяц капские котики выведут своих белоснежных котят в свет. Гигантские утки яростно сражаются за самку прямо посреди дороги, распугивая местных детей. Пока два самца, закусив друг другу шеи, мочат противника ногами и крыльями, самка бегает рядом и клокочет: «Ха-ха-ха, ха-ха-ха». Яркие наглые колибри порхают с цветка на цветок и, играя, гоняются за гигантскими синими махаонами. Как забрать с собой запахи и звуки расцветающей природы Южной Африки?
Я веду себя как самый настоящий лох. Уровень моей подготовки к поездке равен нулю. Ну то есть я знаю про Нельсона Манделу, про апартеид, про ужасающую бедность, про то, что ЮАР — бывшая голландская колония, а затем британская. Короче, минимальная историческая справка, замешанная на туристических охах и вздохах: «А еще там пингвины по городу ходят, можно купить хорошее вино и посмотреть на морских котиков».
Все это разбивается вдребезги. Нет тут в городе пингвинов, морские котики тоже живут в отдельном месте, только с вином хорошо — бери любое, все стоящее. Бедные районы тут видно за версту — и сразу понятно, что подходить не стоит. Все побережье страны бережно распахано и возделан, кажется, каждый клочок земли. Люди доброжелательные, нежные, веселые. Те, что попроще, выясняя, что я из России, начинают приобнимать меня и, подмигивая, спрашивать: «А ты знаешь моего брата в России?» — «Брата? Кого это?» — «Мистера Владимира Пэ». Более образованные с настороженностью смотрят на русскую. Правда, потом, разговорившись, мы обнаруживаем удивительное сходство между нашими странами — это касается и количества социальных проблем, и экономического положения, и политических потрясений. Мы во многом похожи. Но не во всем.
В ЮАР национальный герой не только Нельсон Мандела, но и Мартин Лютер Кинг — его здесь вспоминают почти сразу же, как только заговорят о Манделе. Его речь «У меня есть мечта», кажется, знают все (как, собственно, и «Я готов умереть» Манделы). Поэтому, как только ты говоришь, что мечтал попасть в ЮАР или мечтал о чем-нибудь еще, да неважно даже о чем, тебе тут же открывают двери, моментально организовывают поездки, незнакомые люди предлагают свою помощь. Dreams come true, — говорят они тут же. И это не американская мечта о благосостоянии, это внимание к твоей личной мечте, воплощение которой становится целью большого количества людей, страстно желающих помочь тебе в ее осуществлении.
То, что я только что прочитал - потрясающе! Продолжайте в том же духе
ОтветитьУдалить